Исследователи
традиционалистского толка, начиная со своего духовного отца Р. Генона, постоянно
пребывая в каком-то возвышенном «нигде» и презирая «царство количества», все же
передвигаются не на лошадях, а на лошадиных силах, да и презрение свое
стараются издать в большем количестве экземпляров. При этом сфера Меркурия для
них бескомпромиссно контринициативна и символически пустынна. Но возможно ли,
чтобы горний мир забыл о дольнем, даже если жители этих новых «долин радости»
потребления забыли о протянутой из облака руке, а дверь в «иное» завесили
экраном, на который проецируют голливудские грезы? На этот вопрос можно твердо
ответить - нет. Видимое отсутствие нематериальной составляющей в парадигме
общества потребления говорит, скорее, о близорукости смотрящего, но не видящего.
Просто в социуме, где товаром становится все, все становится и символом. Но
символом чего? «Райского наслаждения», - дает ответ одна кондитерская фабрика.
Ж. Бодрийяр, полезший вслед за Р. Бартом в мифо-символические дебри общества
потребления, обнаружил, что оно в своей основе отнюдь не материально. Общество
т.н. «потребления» потребляет совсем не то, что вменяют ему левые мыслители:
находясь на стадии перепроизводства физических форм, оно испытывает острейший
дефицит мифического содержания. Внимательный читатель заметит, что верно и
обратное: физическое содержание жаждет облечься в мифические формы. Поэтому оно
должно производить не ботинки -а дорогу в рай, не йогурт - а эликсир вечной
молодости, не бульонные кубики - а вечное счастье священного брака. Поскольку в
товаре все должно быть «самым, самым, самым», сфера символизма в его
актуализации в сознании сильно заужена и сведена к нескольким самым-самым
действенным архетипам. Помимо того, что товар превращается в символ, он еще и
служит средством переноса из профанического, «серого», обусловленного мира в
мир детской безмятежности, абсолютной свободы и вечного блаженства. При этом в
«конечном пользователе» блаженства мистики потребления усматривают, как правило,
мужчин. Женщине в этой мистерии отведена роль либо объекта соблазна, либо
средства для его следующей стадии - наслаждения, либо владычицы тех самых
«тридевятых царств», где и происходит священная постистория «кайфа». А планы
промоутеров идут еще дальше: поскольку символ не только знак, но еще и часть
мифа, а миф образует ядро ритуала, ergo и сам процесс
покупки-потребления товара должен стать ритуалом. Поэтому теперь вы не просто
пьете молоко в силу того, что оно вам нравится, вы его пьете потому, что в
незапамятные времена («времена оны» - М. Элиаде) ваши далекие предки
(изгнанники, герои) сделали это, выжили и окрепли, и теперь, чтобы почтить их
память и приобщиться к источнику первозданной мощи, вы пьете такое же молоко, и
если вы будете это делать так, как мистер Смит (правильный адепт), регулярно и
помногу, вы будете счастливы и проживете, как и он, до 150 лет. В качестве
примера этот незамысловатый сюжет может показаться курьезом, но когда на
упаковке любого товара вы находите историю обретения счастья, змей соблазна
незаметно вползает вам в душу... и вы неожиданно обнаруживаете себя у прилавка,
чтобы купить не только ненавистное вам молоко, но и совершенно ненужные запонки
к несуществующим в вашем гардеробе рубашкам.
