Если символ - дверь в иное, то куда она ведет? Здесь мнения
исследователей расходятся. Одни считают, что символы культурно обусловлены,
другие - что они предвеч-ны, а их значения неизменны. Принимая последнее,
придется сделать допущение, что всеми христианами без различий времен и
конфессий крест расценивается как благой символ, через который душа верующего
открывается Спасителю. Однако в первые века христианства крест с распятым на
нем Иисусом (к тому же не такой, что увенчивает ныне церковные купола, а,
скорее всего, тау-крест) был символом позорной и мучительной казни, а Спасителя
почитали, в основном, в образе агнца или доброго пастыря с агнцем на плечах.
Сколь диким ни покажется сравнение, но в уравнении перцепции кресту с распятым
Спасителем для верующего II в. н.э. будет соответствовать виселица с Зоей Космодемьянской,
героиней Великой Отечественной войны, в культе павших героев позднего
советского периода.
Попробовал бы кто предложить в тридцатилетие Великой Победы
материально зафиксировать вечную память об этой советской святой в виде
нагрудного г-образного украшения с висящим на нем девичьим телом. Не думаю, что
последователи Иисуса во II веке восприняли бы аналогичное предложение более благосклонно.
Но доказана ли вышесказанным
культурная обусловленность символов? Знака - да. Символа - нет, поскольку в
символе есть метафизическая составляющая: крест в нашем примере, соединяя
вертикаль неба с горизонталью земли, выражает синтез материального и духовного,
а также центральную точку этого союза, где и происходят все значимые события, в
т.ч. и священная жертва бога. А вот знаки действительно подвержены изменениям и
даже порче, и лучше всего это иллюстрирует древняя свастика, приспособленная
нацистским движением к выражению арийской исключительности. Начиная с 30-х
годов и поныне рисовать знак свастики считается неприличным, но никто не
отменил ее значения как символа неподвижного центра годового солнечного цикла с
четырьмя кардинальными точками. Использование же ее знака в качестве апотропея
ограничено, в основном, юго-восточной Азией, которую мало заботили европейские
войны последнего столетия. Еще более странная история произошла с символами
Советской России. Если в нацисткой Германии словоохотливые вожди всячески
подчеркивали непреходящий, изначальный характер своей символики, то символы
СССР, поднятые на поверхность революционным брожением (уже алхимия!),
вышли из таких глубин, что официальная пропаганда предпочитала не высвечивать
их подлинного значения, для чего скрыла Тайну под сухими и безвкусными
дефинициями на волапюке диамата, не подозревая или, наоборот, прозревая
в этом лексическом комбайне «архе» СССР - землю Божественной Матери - именно
так переводится слово диа-мат (диа -и «через», и «божественный»).
Солнечно-лунный андрогин Советов, образованный алхимической свадьбой
солнца-молота и лунного серпа как эмблема пролетарского государства имел
значение союза пролетариата и крестьянства, но как
символ священного брака выпирал невербальной своей стороной в такие
метафизические дали, что даже сейчас невозможно описать весь спектр его
значений. В сочетании с Утренней звездой Царицы небесной, пентаклем,
символизирующим новь («красную новь»), а также жертвенными колосьями, срезанными
серпом уже в сатурническом аспекте инструмента Великой Жницы, или наследующего
ей Кроноса-хроно-са-времени, пожирающего своих детей, в центре герба СССР, в
лучах утреннего солнца, мы видим Opus Magnum Красной Империи: зачатие
и рождение Сына Зари, если угодно, самого Люцифера, который в книге Исайи
(14:12) выступает как бунтарь, соперник Бога, а на гербовой проекции планеты Земля,
помещенной в венок колосьев, расползается по ее поверхности в виде красного пятна
«мировой революции». Внимательный зритель, немного знакомый с индийскими и
тибетскими тантрическими танками, обнаружит сходство герба СССР с символическими
изображениями космической йони, которым в Индии публично, без всякого стеснения
поклоняется не только посвященный, садху но и любой религиозный человек. Увы,
что индусу благо, европейцу - смерть. В христианско-протестантской парадигме
адептов человеческих гениталий в их священном генеративно-космическом аспекте
по меньшей мере ждет презрение, в худшем случае - исправительные работы, а,
может статься, и психдиспансер. В то же время, процессию дочерей и сыновей
Отчизны, несущих жертвенные дары на алтарь священного лона Родины Матери, можно
безнаказанно разглядывать на мозаичном фризе станции метро Киевская-кольцевая.
Та же самая чарующая картина в скульптурных формах имеется и на фронтонах
большинства официальных зданий, построенных в годы советской власти.
С крахом последней
магической империи на территории европейской ойкумены войны символов, казалось
бы, ушли в прошлое. Кстати, именно обслуживание развитого символического
корпуса, оторвавшегося или кем-то оторванного от реальности, послужило не последней
причиной падения Красного Колосса (и колоса-фаллоса тоже, в финале распада
уступившего место вялому пенису - колбасе). Характерно, что окончательной
победе «демократических» сил в 1996 г. в специально сочиненном к выборам
пространстве масс-медиа предшествовала война символов - возрожденного феникса-орла
новой России с кровавым серпом даже не темного, а безликого, серого советского
прошлого. Именно эта «серость» и была настоящим открытием гоп-приватиза-торов,
сродное - сродному. В пространство священного явился новый архетип, подобный
дракону великой матери или плененной аниме, ведь до этого «пиарщики» всех
времен и народов разводили полярные начала на макси-мальное удаление: черное -
белое, доброе - злое, сыновья света и сыны тьмы, воинства Христа и Антихриста,
Ормузда и Аримана. Во всем остальном, включая сражения змеев (гидры КПСС) и
благородных рыцарей (приватизаторов), история повторилась, точнее, отразилась в
кривом зеркале фарса.
Этот почти
непозволительный для предисловия экскурс в метафизику Красной Империи был
совершен нами с единственной целью - наглядно показать, что за тайнами
символики нужно нырять не в архивы спецслужб, а в окружающий мир, увы, ставший
слишком узнаваемым, а потому невидимым.
